Лидер бельгийской группы Zap Mama, певица Мари Долн после участия во II Международном джазовом фестивале в Санкт-Петербурге в интервью РИА Новости рассказала о решении приехать в Россию, миссии музыкантов в объединении мира и помощи женщинам в Конго, подвергшимся насилию. Беседовали Дарья Медведева и Сергей Мозголов.
– В конце июля в Санкт-Петербурге прошел II Международный джазовый фестиваль под руководством народного артиста РФ Игоря Бутмана. Фестиваль объединяет музыкантов из многих точек мира. Как вам поступило предложение принять участие в данном фестивале, сразу ли вы согласились?
– Мне было очень приятно принять участие в этом фестивале, потому что нашему коллективу Zap Mama редко выпадает возможность приехать в Россию. Последний раз мы были здесь около 15 лет назад, и для нас это был особенный момент, тем более Санкт-Петербург – такойкрасивый город. Участие в таких фестивалях приносит совсем иной уровень признания. У нас была возможность провести фотосессию и познакомиться с командой из Санкт-Петербурга, с которой мы провели немного больше свободного времени. Для нас это очень ценно. Все было на высоте: хороший уровень организации, потрясающий звук. Я была на множестве фестивалей по всему миру, в музыкальной среде мы с коллегами часто говорим о технической составляющей мероприятия, и теперь мы точно знаем, что команды Москвы и Санкт-Петербурга заслуживают оценки "пять звезд".
– Как отреагировали ваши друзья и коллеги на то, что вы едете в Россию? Не отговаривали ли вас от этой идеи?
– Действительно, моя команда не хотела ехать в Россию. Они напуганы нынешней обстановкой в мире, и я это понимаю и отношусь к этому с уважением. Я не спорила с ними, но не сомневалась ни минуты в том, что мы с Кезией (дочь Мари Долн, с которой они вместе выступают в составе группы Zap Mama – ред.) должны приехать. Я всегда прислушиваюсь к интуиции, поэтому убеждена, что люди определенной страны не должны быть закрыты для остального мира из-за политической обстановки. Сегодняшняя ситуация – это очень тяжелое испытание как для аудитории, так и для артистов. Мы, артисты, создаем вибрации, объединяющие людей всего мира. Это моя главная цель, и все музыканты меня в этом поддержат. Я вне политики, я не принимаю соответствующие решения. В любой стране есть как что-то хорошее, так и плохое. В каждой стране живут миллионы людей, которые думают по-разному, не все разделяют одни и те же идеи. Некоторые всегда хотят с кем-то бороться, а кто-то хочет просто жить в мире. Я уверена, что все, кто пришел на фестиваль, желают мира. Это созвучно нашему мышлению и посылу.
– Как вы упомянули, на сегодняшний день ситуация в мире неспокойная. Некоторые люди на Западе агрессивно настроены против России. Как ваши коллеги отзываются о наших музыкантах?
– Никто не знает, что на самом деле происходит в России. Тяжело об этом говорить. Моя команда посмотрела выступления, которые следовали за нашим на фестивале. Они также посетили один из небольших джазовых клубов и были очень довольны. Были и в Москве. Но наш визит в Россию ограничился всего несколькими днями. Я послушала известную российскую певицу Полину Гагарину, она выступала после нас в заключительный день фестиваля. У нее потрясающие голос и техника. Однако мне не хватило в программе фестиваля разнообразия звука – жанров и стилей. Например, мы общались с водителями в такси о музыке. Меня удивило, что зачастую в салоне их автомобилей звучат английские песни. Хотя, наверно, это нормально, ведь они известны во всем мире. Огромное количество старых песен, которые я очень люблю.
– Как вы оцениваете то, что, к сожалению политическое давление оказывается и на искусство?
– Трудно сказать, так как мы были в России всего два дня – это лишь первое впечатление, а не мнение. Одна из моих лучших подруг наполовину конголезка, наполовину русская. Но она выросла в Бельгии. Она всегда спрашивала меня про Россию и про мое происхождение. Она достаточно мало знает о своем происхождении, потому что ее отец, русский парень, скончался в Конго очень давно. Связь с Конго и Россией важна для меня, потому что я работала над документальным фильмом под названием Soundtrack to a Coup d’Etat ("Саундтрек к государственному перевороту", документальный фильм 2024 года режиссера Йохана Гримонпре – ред.). Может быть, вы слышали о нем? Мы были номинированы на премию "Оскар" за участие в этом фильме. Он рассказывает о политическом напряжении между Россией и Америкой в 1960-е годы. В то же время лидер Конго Патрис Лумумба был убит. Сюжет повествует и о том, как музыкант (Луи Армстронг – ред.) повлиял на эту политическую ситуацию с ЦРУ (создатели фильма предполагают, что ЦРУ использовало Луи Армстронга в качестве прикрытия своего вмешательства в дела африканских стран, что и привело к убийству Лумумбы – ред.). Это потрясающий документальный фильм, и я горда, что подарила голос одной из героинь.
Для меня этот фильм наконец рассказал правду о реальном положении дел в стране, потому что мы часто бываем ослеплены продуктами средств массовой информации. Некоторые крупные СМИ транслируют нам определенный взгляд на мир, который не всегда соответствует действительности. Я прекрасно понимаю это, потому что я являюсь представителем двух культур, знаю доводы и одной, и другой стороны. Именно тогда я поняла, что одни люди стремятся к миру, а другие – к войне. Я же – боец мира, поэтому я отправилась в Конго два года назад, чтобы подарить немного мира выжившим в то время, как весь мир приезжал туда за природными ресурсами – золотом, алмазами, кобальтом и ураном. Это катастрофа, к которой причастны многие страны, которые были там из-за ресурсов и денег. Да, мы были в одном самолете, но у нас были разные миссии: кто-то летел, чтобы без разбора убивать на своем пути, я же летела, чтобы принести мир и надежду выжившим там.
– Мы знаем, что вы родились в Конго, но вместе с матерью были вынуждены бежать…
– Я не боялась возвращаться туда. Внутренний голос сказал мне: "Поезжай туда". Я родилась там, как и моя мать, поэтому я хотела привезти немного надежды тем маленьким девочкам, пострадавшим от военных и наемников, которые издевались над ними. Я хотела просто увидеть их, обнять. Надеюсь, что у меня получилось хоть немного их поддержать и показать им, что они всегда могут вернуться назад, если это нужно. Моя мать была одной из таких выживших, она добралась до Бельгии. На сегодняшний день у нее семеро детей и успешная жизнь.
– Сегодня все чаще звучит тема Глобального Юга и его роли на мировой арене. Как вы оцениваете ситуацию там сегодня? Какие перспективы для их развития вы видите в ближайшем будущем?
– Думаю, что действительно на Юге, в том числе в Африке, что-то происходит. В этом году я была в Гане и Того. Благодаря интернету люди стали более осведомленными, стали больше понимать, что происходит в мире. Они осознали, что должны быть частью грядущих изменений, должны проявлять активность. Я чувствую, что молодежь стремится сделать свои страны более успешными, создавая и развивая бизнес, а не ложно мечтая, что если они уедут в Европу или США, то у них будет лучшая жизнь. Их ждет лучшая жизнь, если они будут верить в свою страну – вот, что я чувствую. Они готовы работать, понимая, что это уже не сколько для их поколения, а для их детей и внуков.
– То есть вы считаете, что они должны оставаться на Родине?
– Да, я верю в это. Они должны оставаться в своей стране, чтобы развивать ее, там много ресурсов и возможностей. Они должны осознать, что земля может им дать. Раньше они были необразованными, никто не знал, что делать, но сейчас у всех есть доступ к информации. Они могут получить знания и понять, что происходит и как начать и развивать свое дело. Я встречала многих людей таких же, как я – родившихся в Африке, но выросших в Европе. Многие возвращаются, чтобы начать бизнес на Родине. Особенно в нынешнем цифровом мире. Многие здесь (в Европе – ред.) в отчаянии и депрессии, у них нет доступа к дикой природе, они живут в мире гаджетов. Когда я посетила Африку, я увидела эту радость жизни, у них она все еще есть. Даже если у них есть один телефон и один маленький магазинчик, они уже очень счастливы. Здесь, в Европе, мы настолько избалованы, что люди больше не видят возможностей и радости.
В то же время, мне кажется неправильным, что африканцы не могут путешествовать, как европейцы. Из Европы мы можем поехать в Азию, отдыхать на Бали, посетить Китай, а они – нет. С тех пор, как мне исполнилось 18 лет, я всегда говорю, что они заперты на своей же земле. Но сегодня у них появился доступ к знаниям. Это немного противоречиво, потому что я вижу, как цифровой мир разрушает человеческие отношения здесь, в Европе, но он же открывает двери возможностей для людей в Африке. Здесь нужно найти золотую середину.
– К сожалению, Республика Конго считается мировой столицей изнасилований. Почти половина (40%) жительниц страны подвергались насилию. Насколько известно, вы помогаете жертвам насилия, проживающим в Конго. На ваш взгляд, что необходимо предпринять государству и обществу, чтобы женщины не боялись говорить об этой проблеме и чувствовали себя более защищенными?
– Это происходит не только в Африке, эта проблема более глобальна.
– Да, эта проблема очень остро стоит во всем мире.
– Например, когда я была в России, мы разговаривали с одной женщиной на эту тему. Она спросила меня о мерах против насилия над женщинами. Я удивилась, что она подошла ко мне, так как мы не знали друг друга. Она сказала, что я представляю сильных женщин, которые знают, чего они хотят, в моем голосе много силы и мощи. Она добавила, что это необходимо и в России, так как здесь женщины тоже подвергаются насилию. С этого начался наш разговор. То же самое во всем мире. Примерно три года назад я была частью движения, объединяющего женщин всего мира, которые стали жертвами насилия. Они объединились, чтобы действовать, и попросили меня стать послом.
Я воспитывалась матерью, которая подверглась насилию во время войны. Она научила меня стойкости и тому, как быть сильной и иметь стержень, который поможет не оставаться жертвой, а выжить. Все мое творчество строится на этой силе, которую она мне передала. Я сохранила эту энергию и передаю ее через музыку. Меня приглашают выступить на эту тему, чтобы поддержать жертв, которых я называю выжившими. Я здесь для этого. На протяжении всей своей карьеры я всегда соглашалась делать это – быть этим голосом.
– Как искусство помогает людям исцелиться от пережитых трагедий?
– Я изучаю музыкальную терапию. Перед моей поездкой в Конго мне нужно было найти более научное объяснение того, как музыка влияет на человека. Я хотела понять, что происходит с людьми, когда они поют и двигаются под различные ритмы, как они ощущают музыку. Для меня также было важно и традиционное для Африки объяснение, которое передала мне мама. В Конго мои слова с обилием сложной терминологии не помогли бы маленьким девочкам, которые не могли ходить в школу или были отвергнуты своими семьями. Я знала, что мне нужно освоить оба способа выражения. Я должна была донести им, что они могут сделать, чтобы почувствовать устойчивость и равновесие в жизни. Научное обоснование я передала учителям и врачам. Но когда я работала с девочками в возрасте до 15 лет, их было около ста, мы играли, возвращали им детство, много-много пели и смеялись. Я записывала их голоса, чтобы они могли услышать их со стороны, а главное – чтобы они могли распознать ту радость, которая была спрятана в их голосах. Мы разучивали песни, записывали их, чтобы они могли потом их послушать. Я им говорила: "Это ваша радость, запомните ее. Ее всегда можно вывести наружу, почувствовать свой голос, свои эмоции, записать, услышать себя счастливого – это помогает заново почувствовать себя живым". Когда эта радость скрыта глубоко внутри внутри тебя, ты этого не видишь. Но со стороны ты можешь понять, в чем она, твоя собственная радость, услышать ее и пережить заново, почувствовать ее снова. В этом и была цель моей работы с ними.
– Вы не первый раз выступаете в России. Как вас встретила российская публика в этот раз, есть ли какие-то различия спустя почти 15 лет?
– Знаете, публика зависит и от места: выступаешь ты в саду или в театре – всегда встречают по-разному. Я помню Москву – это удивительное место. Мы играли в джаз-клубе, у меня остались потрясающие воспоминания об этом шоу. Это было так тепло, так чувственно. Это ощущалось так, будто мы были в тайном месте, где каждый может выражаться с помощью музыки абсолютно как хочет! Мы тогда играли с басисткой, которая в то время играла со мной, ее зовут Ида Нельсон, она датчанка. В последний раз, когда я была с ней в Москве, было действительно очень круто. В этом году в Санкт-Петербурге мы выступали в Юсуповском саду. Он гораздо больше, совсем другая сцена.
– В одном из интервью вы говорили, что любите русский язык, как родилась эта любовь? Не думали ли начать изучать русский язык?
– Я думаю, что моя любовь к русскому языку появилась с тех пор, когда я была еще ребенком и смотрела русские фильмы. Я слушала речь актеров. Там очень часто звучала буква з – это моя любимая буква. У некоторых людей есть любимые цвета, а у меня есть любимый звук. Мне нравится создавать песни исключительно с помощью голоса. Два моих любимых языка – это португальский и русский. В какой-то момент я задалась вопросом: "Что общего у этих двух языков?" И я поняла, что это буква з. Но при этом я люблю и другие языки.
Когда я была на фотосессии в студии, там были молодые русские девушки, которые говорили между собой с большой любовью. Я ничего не понимала, но мне просто нравилось, как это звучит. Может быть, русский язык похож на волны? Наверно, во мне говорит смешанная культура: мне нравится и европейское, и северное, и южное.
– Есть ли в вашем плейлисте композиции российских артистов? Если да, то какие? Есть ли среди наших музыкантов те, с кем вы бы хотели посотрудничать?
– Думаю, нужно было остаться на чуть более длительный срок, чтобы была возможность пообщаться с другими музыкантами. Мы заинтересовались возможностью выпустить релиз в России. Мы очень близки с аудиторией, которая слушает нас и любит нашу музыку. Кто знает, может быть, мы бы смогли сделать коллаборацию с кем-нибудь из российских исполнителей. Мне бы хотелось приехать в Россию, выучить слова на русском, чтобы спеть на этом языке. Это было бы просто потрясающе! Мне нравится эта идея.
– Вы могли бы записать совместную песню на английском или даже на двух языках: английском и русском…
– Да, это хорошая идея. Правда, не на английском, все-таки это не родной язык. Мой родной язык французский.
– Не планируете ли вы в будущем выступить у нас с большим сольным концертом?
– Я надеюсь. Если нас с Кезией пригласят, мы будем рады выступить. Мы открыты для участия в других фестивалях, в том числе и в других городах. В мае я встретила одного русского в Африке, в Гане. Он сказал мне, что было бы здорово посетить одно потрясающее местечко в России, на востоке страны, близкое к Китаю. Надеюсь, однажды я смогу приехать и туда. Хотелось бы, попутешествовать по стране.
– На ваш взгляд, насколько популярен джаз в мире? Сегодня это музыка для всех, или же это музыкальное направление остается элитарным жанром? Какие другие музыкальные направления обретают популярность сегодня?
– Я бы сказала, что джаз – это все еще музыка для людей постарше. Люди моего поколения любят джаз, но среди молодежи все большую популярность завоевывает электронная музыка. За последние десять лет афробит действительно покорил мир, хотя раньше этот жанр был редкостью. Южноафриканская музыка в целом завоевала популярность, многие люди сейчас ее слушают. Но я не слышала афробит в России, даже по радио. Я пыталась найти его везде, но поняла, что он еще не дошел сюда. Как насчет микса русской классической или поп-музыки и африканских мотивов? Думаю, это было бы очень интересно. Такого раньше никто не слышал.
Когда я играла на конголезской гитаре со своими музыкантами, я наблюдала за реакцией публики. Такие волны вибраций и ритмов они слышат нечасто. Это очень энергичная музыка, которая заставляет людей двигаться всем телом. Я уже делала совместные треки в стиле хип-хопа и джаза с исполнителями из Бразилии, Америки. С российскими артистами пока нет, но очень хотелось бы.
– Вы говорили, что в 1990-х годах, когда вы начинали свой творческий путь, было тяжело пробиться на сцену. Как считаете, сегодня заявить о себе стало проще? Любой желающий может стать артистом? Какие ключевые качества необходимы человеку для этого?
– Если сравнивать, то не думаю, что сегодня легче. Сегодня много инструментов для создания фейковой музыки, поэтому очень много псевдоартистов. Искусственный интеллект может сделать все: написать текст и создать мелодию, значит, в индустрии больше релизов, но люди теряются. Они не знают, что из этого многообразия выбрать и за кем следить. Всего очень много и все одинаковое. Я думаю, что из-за этого современному поколению сложнее: если у них нет поддержки крупного дистрибьютора или СМИ, они не смогут добиться успеха, даже если они супер-крутые. Можно быть очень крутым и талантливым и при этом оставаться в тени. Это очень сложный вопрос не только для сферы музыки, но и для многих форм искусства.
– Как вы относитесь к активному развитию искусственного интеллекта и нейросетей?
– Искусственный интеллект – это революция, изменившая мир. Нам нужно глубоко погрузиться в наше творческое начало, чтобы быть сильнее машины, найти что-то новое, что компьютер пока не может передать эмоционально. Можно попросить нейросеть поговорить о напитке, о двух людях, пьющих водку в кафе, и она сделает это за две секунды точно так же, как и наложит голос и на музыку. Попросите ее сделать анимацию – она сделает за пять минут то, на что человеку потребовались бы месяцы.
Единственный выход – позволить несовершенству взять верх, потому что несовершенство – это двери для творчества. Сегодня все хотят быть идеальными – это то, что может дать машина. У людей есть бесконечная сила, которую сегодня нам нужно пробудить, этот бесконечный ресурс для творчества. Как мы знаем, люди используют только около 20% возможностей мозга. Теперь в гонке с искусственным интеллектом мы должны открыть новые силы в себе.
– Ваши композиции звучат в кино, мультфильмах, рекламе и на телевидении. Например, песня Iko-iko звучала в фильме "Миссия невыполнима". Какие проекты стали вашими любимыми? С какими проектами вы еще планируете сотрудничать?
– Мультфильмы – это самое любимое! Я люблю фильмы и анимацию. Последний проект, над которым я работала, называется "Кизази Мото: Поколение огня". Это проект для Disney. Это тот момент, когда маленький ребенок, который все еще живет во мне, смог выразить себя уже как взрослый человек.
– В следующем году исполняется 35 лет со дня выхода вашего первого альбома. Планируете ли вы переосмыслить его с другими артистами, например, записать cover-версии песен?
– Я могу праздновать каждые два года годовщину своих альбомов, потому что я выпускала их почти каждые два года с 1991 по 2004 годы. Я все еще работаю над новым альбомом. На данный момент прошу слушателей рассказать мне, какие песни им понравились больше всего. После того, как получу обратную связь, я выберу несколько лучших песен. Я их уже записала, но мне еще нужно их свести. Столько идей! Но пришло время все доработать, свести. В планах выпустить этот альбом в ближайшем будущем.
– Не планируете ли вы попробовать себя в новом амплуа, например, сняться в кино? Есть ли у вас мечты, которые требуют воплощения?
– Да, я хотела бы сняться в кино как актриса в фэнтези-фильме. Мне очень нравится этот жанр. Я люблю необычные костюмы. Надеюсь, что эта мечта осуществится. В этом году я уже поучаствовала в театральной поставке. Думаю, что это лучший опыт для начала актерской карьеры. Эмоции в кино – абсолютно другие, нежели в музыке. Считаю, что это достойный вызов.